“Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.”
— ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ
Введение
Принято считать, что люди в среднем возрасте часто сталкиваются с непростым периодом, известным как кризис середины жизни. Этот внутренний конфликт включает в себя эмоциональную перестройку и переосмысление ценностей, при этом каждый человек переживает подобную ситуацию по-своему. Тем не менее, несмотря на широкое признание, кризис середины жизни остается спорным и мало изученным с научной точки зрения.
Психоаналитик Элиот Жакс ввел этот термин в своем эссе «Смерть и кризис середины жизни» в 1965 году, связав его с трансформацией и творческим возрождением. Однако первым о наступлении кризиса середины жизни упомянул Карл Юнг (1933), отметивший свои собственные трудности в среднем возрасте. Он пришел к выводу, что этот период представляет собой нормальную фазу психологического развития и роста. Более того, в качестве основной причины этих страданий Юнг назвал отсутствие цели и смысла в жизни.
Эрик Эриксон (Erik Erikson, 1950) также считал кризис середины жизни обычной стадией развития, выделив восемь этапов жизненного пути человека, на которых происходят кризисы идентичности. Его коллега Левинсон (1978), определил кризис как переходный период, который обязательно возникает «на стадии перехода в среднюю взрослость», примерно в возрасте 30-40 лет, и часто включает в себя чувства бессмысленности, смятения, растерянности, неудовлетворенности и разочарования в работе и семейной жизни, а также страх перед старением и смертью.
Традиционно принято считать, что кризис середины жизни — это особый период сомнений и тревоги, во время которого человек испытывает дискомфорт от осознания того, что жизнь наполовину закончилась. Однако многочисленные факты свидетельствуют о том, что значение этого кризиса преувеличено и что его переживание так или иначе не является чем-то исключительным.
Хотя это и так, экзистенциально-феноменологический подход рассматривает развитие человека как процесс, длящийся всю жизнь, а середина жизни — это острый период, когда человек начинает пересматривать свои достижения или неудачи. Это время борьбы с онтологическими вопросами, особенно относительно смерти, что потенциально может привести к значительным изменениям в образе жизни. Эта точка зрения предполагает, что человек приобретает навыки жизни через постоянный самоанализ и адаптацию (Adams, 2006).
В этом эссе я расскажу о различных подходах к концепции кризиса середины жизни, исследуя теоретические основы и практические выводы на примере моего клиента Даниэля.
Теоретические основы и различные точки зрения
Для иллюстрации теоретических основ кризиса середины жизни я рассматриваю теорию психосоциального развития Эрика Эриксона, которая представляет собой структурированную основу для понимания различных этапов жизни человека. Период средней взрослости, который приходится на возраст от 40 до 65 лет, представляет собой конфликт генеративности и стагнации.
Генеративность включает в себя желание создавать и развивать то, что переживет самого себя, например, воспитание детей или вклад в общество, а стагнация, напротив, представлена зацикленностью на себе и отсутствием цели. Когда такой конфликт успешно разрешается, человек испытывает чувства продуктивности, творчества и заботы, а неудача приводит к застою и ощущению собственной несостоятельности. Эриксон (1950) считал, что это позволяет искренне общаться с внутренним «я», что могло бы помочь справиться с общим для этой фазы процессом эмоциональных колебаний и переориентации ценностей.
Рассматривая эту концепцию через призму идей Левинсона (1978) о «Переходе в середине жизни», мы можем глубже понять дискомфорт и внутреннюю тревогу индивида, связанные с периодом середины жизни. Левинсон рассматривал этот переход между 40 и 45 годами как задачу развития, которая начинает новый этап индивидуации, потенциально ведущий к росту сострадания, рефлексии и подлинной любви к себе. Кроме того, могут произойти значительные изменения в личной и профессиональной сферах, поскольку люди стремятся привести свою жизнь в соответствие с развивающимся самоощущением (Levinson, 1978).
Еще раньше Лев Выготский дал представление о некоторых жизненных переходах с помощью своей концепции «возрастных кризисов». Он определил эти кризисы как периоды целостных изменений в личности человека, которые происходят систематически по мере смены стабильных периодов (Vygotsky, 1984). Эти критические периоды, или кризисы, вызывают качественные позитивные изменения, которые переводят личность на новую ступень развития, но часто сопровождаются повышенной конфликтностью, раздражительностью и даже отклонениями в развитии.
Однако концепция Выготского о «возрастном кризисе» как целостном изменении в стабильные периоды ставит под сомнение надежность выделения конкретного «кризиса середины жизни». Например, применение этой концепции на практике может затруднить понимание уникального опыта кризиса среднего возраста у каждого человека. Такая вариативность переживания кризиса середины жизни подчеркивает неоднозначность, присущую индивидуальному пути каждого человека.
Основываясь на результатах исследования Олдвина и Левенсона (2001), можно утверждать, что концепция кризиса середины жизни подверглась существенной критике. Согласно исследованию, люди в середине жизни часто отмечают меньшее количество психологических симптомов, лучшую удовлетворенность браком, лучшее восприятие жизни и более развитом чувстве контроля над ней по сравнению с молодыми людьми. Также примечательно, что у людей в возрасте сорока лет не наблюдается наибольшего процента разводов, суицидов, депрессий или эмоциональной нестабильности (Aldwin & Levenson, 2001).
Уитборн (Whitbourne, 2010) также оспаривает представление о кризисе середины жизни как об отдельной фазе. В своем исследовании, в котором приняли участие 500 взрослых, она не нашла упоминания о «долине среднего возраста» в общей удовлетворенности, что указывает на то, что поиск и наличие смысла в жизни, на самом деле, увеличивается с возрастом.
Не менее важно и национальное исследование MIDUS (Brim et al., 2004), которое показало, что лишь около четверти респондентов пережили кризис середины жизни. Примечательно, что они связывали эти кризисы не со старением, а с важными жизненными событиями, которые представляли собой значительные угрозы или вызовы. В частности, 26 % американцев сообщили, что пережили кризис среднего возраста, однако большинство из них не связывали эти кризисы с процессом старения.
Еще одним важным моментом являются культурные факторы, которые формируют опыт середины жизни. В целом концепция кризиса середины жизни укоренена в западных культурных нарративах, в которых поощряются индивидуальные достижения и самореализация. Напротив, в культурах с коллективистскими ценностями подобные модели экзистенциальных вопросов в среднем возрасте могут не проявляться, так как приоритет отдается общественным и семейным обязанностям.
Таким образом, утверждение о кризисе середины жизни как «одной из самых интригующих загадок психологии развития в течение жизни — это миф о кризисе середины жизни» (Heckhausen, 2001, p. 345) значительно подчеркивает дискурсивную динамику этой темы.
Однако, чтобы расширить общее понимание данного вопроса, экзистенциально-феноменологическая перспектива предлагает значимую альтернативную точку зрения на кризис среднего возраста.
Экзистенциально-феноменологический взгляд
Согласно экзистенциально-феноменологической точке зрения, кризис середины жизни — это не просто период сомнений и тревоги, а глубокая переоценка жизненного пути и идентичности.
Адамс (Adams, 2006) подчеркивает, что «трансформационные моменты» закреплены в нашей культуре через ритуалы, отмечающие окончание одного жизненного этапа и начало другого — дни рождения, выпускные, свадьбы, родительство и сам период середины жизни.
Опираясь на идеи Жака (1965), эти вехи служат напоминанием о быстротечности жизни и побуждают человека столкнуться с реалиями старения и смертности. Для многих в середине жизни это осознание конечности жизни может стать толчком к пересмотру ценностей и целей, поскольку продолжительность жизни начинает казаться менее абстрактной и более реальной.
Как пронзительно выразился писатель Владимир Набоков (1989), человеческая жизнь — это «только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями» (с. 19). Если в молодости конец жизни кажется далеким и даже гипотетическим, то средний возраст приносит обостренное чувство смертности, когда годы, оставшиеся позади, начинают перевешивать те, что впереди, смещая восприятие жизни — с далекого горизонта на яркую, непосредственную реальность.
Размышляя над этой перспективой, я приближаюсь к глубокому парадоксу Симоны де Бовуар (1992) — ощущению, что жизнь «обманула» меня, хотя я знаю, что по-другому не прожил бы свою жизнь. Эта точка зрения как нельзя лучше отражает суть кризиса среднего возраста: осознание последствий прошлых решений и вызванного ими разочарования, а также борьбы за поиск смысла, на фоне осознания конечности жизни.
Виктор Франкл (1967) бросил вызов представлению о том, что конечной целью жизни является восстановление внутреннего равновесия. Вместо этого он утверждал, что человек ориентирован на поиск потенциальных смыслов и ценностей в окружающем мире. Экзистенциальный вакуум, включающий в себя чувство скуки и пустоты, становится особенно заметным в среднем возрасте, побуждая человека искать новое ощущение цели. Франкл подчёркивал концепцию «воли к смыслу», предполагая, что истинный смысл нужно искать в мире, а не внутри себя.
Ирвин Ялом (1980) также подчеркивает, что поиск смысла является основополагающим фактором нашего существования. Он утверждает, что экзистенциальные тревоги, связанные с изоляцией, свободой и смертью, переплетаются с нашими поисками смысла. В частности, тревога по поводу смерти становится более выраженной в середине жизни, когда человек остро осознает свою смертность и стремится оставить после себя значимое наследие.
Как объясняет Спинелли (1994), экзистенциально-феноменологический подход рассматривает понятие «Я» как формирующееся на основе личного и социального опыта, будь то в середине жизни или на любом другом этапе. Основу этого «я» составляют сильные, часто иррациональные убеждения, и любое несоответствие между «я», каким человек себя считает, и «я», которое он переживает, ставит перед выбором: принять этот опыт или отчуждать его. Часто люди избегают рефлексии, чтобы сохранить статус-кво, что приводит к замене одного набора отвергнутых Я-конструктивов другим, столь же отвергнутым. Этот паттерн проявляется в кризисах середины жизни, когда вместо того, чтобы исследовать и принять изменения, которые несет этот жизненный этап, люди заменяют свою текущую Я-конструкцию другой, которая не соответствует их опыту. Для преодоления кризиса среднего возраста создание нового образа «я» может быть недостаточным. Необходимо подлинное столкновение с этими переживаниями, их исследование и принятие, учитывая, как эти изменения влияют на отношения и социальный мир человека. С этой точки зрения возникает интересный вопрос: насколько кризис среднего возраста является социально-культурной конструкцией, которая интериоризируется индивидом как нормативное ожидание его культуры или общества?
Подводя итог, с экзистенциально-феноменологической точки зрения, развитие человека определяется прерывистостью, случайностью и приверженностью сделанным выборам. В этом контексте средний возраст рассматривается как период глубокой переоценки и возможности значительных жизненных изменений. Это время, когда можно особенно полезно исследовать «моменты» или «эпизоды», в которых человек остро осознаёт свои выборы и возможность их пересмотра (Adams, 2006). Средний возраст — это этап, когда человек сталкивается со своей смертностью и подлинностью своего существования, что может привести к трансформационным переживаниям в различных сферах жизни.
Практические размышления и выводы
Даниэль, которого я наблюдаю в рамках моей клинической практики, демонстрирует признаки кризиса среднего возраста, описанные в различных теориях. Ему 39 лет, он женат 15 лет, является отцом двух дочерей и работает финансовым аналитиком.
Его работа, которая раньше приносила удовлетворение, теперь оставляет чувство безразличия и отсутствия мотивации. Это соответствует одной из характеристик стадии «Продуктивность и застой» в модели Эриксона, указывая на борьбу с поиском смысла в профессиональной деятельности.
Это отличается от экзистенциально-феноменологического подхода, где акцент делается на исследовании жизненного опыта клиента и смысла, который он придаёт своей ситуации. Чувство стагнации Даниэль рассматривает как «экзистенциальное застревание». Он чувствует себя запертым в жизни, которая больше не резонирует с его развивающимся «я». В ходе терапии Даниэль обращается к чувствам отчужденности и разобщенности, что в конечном итоге приводит к раскрытию его глубинных экзистенциальных тревог.
Его мир отношений однообразен. Пламя страсти, когда-то питавшее его брак, угасло, оставив лишь холодные угли. Отношения с женой стали скорее платоническими, с редкой физической близостью и эмоциональной отчуждённостью. Даниэлю не хватает глубоких и значимых связей. Здесь оживает теория перехода среднего возраста Левинсона (Levinson, 1978), напоминая о том, что в этот период люди пересматривают свою жизнь и отношения.
На самом деле, в случае Даниэля основа кризиса среднего возраста может быть связана с онтологическими вопросами. Недавние утраты, которые он пережил, пробудили осознание смертности. Его неопределённость в отношении будущего и беспокойство о том, что что он живет не в полную силу, подчёркивают экзистенциальные трудности, которые часто возникают в среднем возрасте. Концепция Франкла (1967) о том, что люди по своей природе являются существами, стремящимися к поиску смысла, особенно актуальна в данном случае.
Таким образом, связывая опыт и ситуации Даниэля с различными теориями, можно сделать вывод, что вопрос кризиса среднего возраста весьма сложен. Однако, используя экзистенциально-феноменологический подход в сочетании с описанными теориями, можно исследовать переживания клиента с разных точек зрения. Более широкий взгляд помогает прояснить специфику кризиса среднего возраста и упростить способы справляться с этим периодом путаницы и неопределённости.
Заключение
Несмотря на продолжающиеся жаркие споры о существовании этой фазы, кризис середины жизни остается для многих людей важным поворотным пунктом, символизирующим середину их жизненного пути. Этот период порождает внутренние конфликты и глубокие онтологические вопросы, что делает его скорее «экзистенциальным кризисом».
Теории развития предлагают структурированные рамки для понимания переходного периода в середине жизни, хотя они и подвергаются критике, предполагая, что кризис середины жизни может быть мифом. Тем не менее, экзистенциальный подход акцентирует внимание на глубокой рефлексии и внутренних изменениях, которые могут происходить в этот период.
Было продемонстрировано, что, хотя концепция кризиса середины жизни остаётся спорной, она несомненно представляет собой важный этап самоанализа и переосмысления. Сочетая теории развития с экзистенциальным подходом, мы сможем более эффективно пройти и понять все тонкости этапа середины жизни, что в конечном итоге будет способствовать раскрытию смыслов, развитию, жизнестойкости и благополучию человека.
Текст адаптирован из эссе, написанного в рамках обучения и поданного в New School Of Psychotherapy And Counselling (NSPC) и Middlesex University, Лондон, в июле 2024 года.
Ссылки
Adams, Martin. (2006). Towards an Existential Phenomenological Model of Life Span Human Development. Existential Analysis. 17. 261-280.
Aldwin, C. M., & Levenson, M. R. (2001). Stress, coping, and health at midlife: A developmental perspective. In M. E. Lachman (Ed.), Handbook of midlife development (pp. 188–214). New York: Wiley.
Beauvoir, S. de. (1992b). Hard Times: Force of Circumstance, Vol. II: the autobiography of Simone de Beauvoir. Paragon House.
Brim, O. G., Ryff, C. D., & Kessler, R. C. (Eds.). (2004). How healthy are we?: A national study of well-being at midlife. The University of Chicago Press.
Erik H. Erikson, Childhood and Society (New York: Norton, 1950).
Frankl, V. (1967). Psychotherapy and Existentialism. New York: Simon and Schuster.
Heckhausen, J. (2001). Adaptation and resilience in midlife. In M. E. Lachman (Ed.), Handbook of midlife development (pp. 345–391). John Wiley & Sons, Inc..
Jaques, E. (1965). Death and the mid-life crisis. International Journal of Psychoanalysis, 46:502-5.
Jung, C. G. (1933). Modern man in search of a soul. Harcourt, Brace.
Levinson, D. J. (1978). Seasons of a Man’s Life. New York: Random House.
Nabokov, V. V. (1989). Speak, memory: an autobiography revisited. Rev. ed. New York, N.Y., Vintage International.
Spinelli, E. (1994). Demystifying Therapy. London: Constable and Company Ltd.
Vygotsky L.S. Collected Works in 6 vol. 4: Child Psychology. М., 1984
Whitbourne, S.K. (2010). The search for fulfillment. New York: Ballantine Books.
Wood, C., Littleton, K. and Oates, J. (2002). Lifespan development. In Cooper, T. & Roth, I. (eds.) Challenging Psychological Issues. Milton Keynes: The Open University.
Yalom, I. D. (1980). Existential Psychotherapy. New York, NY: Basic Books.
