Стыд – одно из наиболее сложных для переживания чувств. Нам мучительно испытывать его, говорить о нем, осознавать. На психотерапевтических сессиях в моментах обнаружения стыда, иногда практически осязаемо можно ощутить его неприятную клейкость и стремление к отторжению.
Психолог и студентка интегративной программы Балтийского института психотерапии Марина Ботош подготовила обзор не новой, но не теряющей своей актуальности статьи Уорена Кинстона, посвященной стыду (оригинальное название: «A Theoretical Context for Shame» by Warren Kinston, 1983), базирующейся, преимущественно, на психоаналитическом понимании и связи стыда с нарциссизмом – личностной доминанте нашего времени.
Пишет Марина Ботош:
Анализ литературы наряду с клиническими и теоретическими исследованиями привел к концептуальному пониманию стыда как сигнальной функции, аффективной и когнитивной одновременно, которая вызывается смещением индивида от нарциссизма Я (self narcissism) к объектному нарциссизму (object narcissism) (Kinston, 1980, 1982). Особенности стыда и схожих переживаний (в том числе, унижения и чувства вины) Кинстон описывает в форме критического обзора литературы по данной теме и делает выводы, основываясь на теории нарциссизма, представленные в данной публикации.
Происхождение слова «стыд» (англ. shame) не однозначно, филологи предполагают, что оно происходит от Тевтонских корней “kem”, что означает «прикрывать себя» (приводится по Оксфордскому словарю английского языка). Вот два значения, дошедшие до наших дней:
Shame-unashamed (немец.: Scham; франц.: Pudeur) относится к скромности, целомудрию, застенчивости, робости. В библейских текстах он обозначает гениталии. Основным в этом значении выступает личностное переживание.
Shame-shameless (немец.: Schande; франц.: Honte) относится к позору, скандалу, преступлению. Основным в этом значении выступает нарушение социальных норм и запретов.
Психоаналитики отмечают, что стыд связан с самовыражением (self-exposure), страхом отвержения и сексуальностью, а также отмечают связь стыда с физической реакцией покраснения и желанием спрятаться, отмечая также существующий феномен склонности к стыду.
Зигмунд Фрейд говорил о стыде как о важной силе обуздания сексуальных влечений, но несмотря на то, что отец психоанализа подчеркивал важность стыда, непосредственно он не занимался феноменом стыда. Говоря о том, что самобичевание становится стыдом тогда, когда другой узнает о нем, Фрейд (1896) помещает переживание частично вне индивида, что отразилось и в работах его последователей, не помещающих стыд непосредственно в психику. Примером такого взгляда на феномен являются идеи антрополога Рут Бенедикт (1946), которая, следуя за Фрейдом, объясняет вину как внутреннюю критику и стыд как реакцию на критику извне. Пирс и Сингер (1953) отмечают, что для некоторых людей справедливо обратное утверждение, т.е. вина, а не стыд предполагает наличие Другого вовне. Однако в любом случае, согласно Кинстону, упор на мнимый внешний источник неодобрения как определяющий фактор приводит к замене глубинной структуры феноменологией и не учитывает знания о проекции, отзеркаливании, экстернализации и идентификации.
Хайнц Когут (1971), один из авторов, наиболее углубленно исследовавших клинические проявления нарциссизма, отмечал, что напряжение, существующее между Эго и Эго-идеалом не обязательно относится к стыду. Он отмечал, что у многих стыдящихся людей нет выраженных идеалов, скорее они имеют эксгибиционистские черты и амбициозность, выступающие в качестве их основной мотивации. Идеальные представления о себе, соотносящиеся с амбициями, также связаны с целями Эго и, таким образом, более уместно говорить о конфликтах между идеальными представлениями о себе и видимым путем интроспекции и наблюдения реальным Я (Jacobson, 1964). В теории Эдит Якобсон стыд используется как синоним нарциссической раны от несостоятельности, что вызывает чувство неполноценности. Это, в том числе, объясняется как напряжение между Эго и Супер-эго (Freud, 1933; Laplanche & Pontalis, 1973). Однако Кинстон считает соединение стыда и неполноценности, неудачным, обращая внимание на то, что эти переживания легко отличимы и часто наблюдаются отдельно. Кроме того, есть люди, испытывающие стыд, даже если дела у них идут хорошо.
Сущность стыда
Упомянутые выше авторы прямо или косвенно рассматривали переживание стыда в рамках нарциссизма. Если принять этот постулат, то для понимания стыда необходима адекватная теория нарциссизма. В поисках такой теории Кинстон пытается разделить понятия нарциссизма Я и объектного нарциссизма (Kinston, 1980, 1982). При этом авторы, ориентированные на объектный нарциссизм (Rosenfeld, Kernberg), едва упоминают стыд, в то время как приверженцы нарциссизма Я (Jacobson, Sandler et al., Kohut) уделяют стыду пристальное внимание.
Кинстон подчеркивает, что и объектный нарциссизм, и нарциссизм Я с клинической точки зрения применимы к любому пациенту (Kinston, 1980); и связывает Я/объектные отношения, объектный нарциссизм и нарциссизм Я, как с клинической точки зрения, так и с точки зрения развития (Kinston, 1982). Обобщая его идеи, можно говорить о том, что нарциссические расстройства появляются, когда ребенок стремится к индивидуации вопреки попыткам родителей сохранить симбиоз. Родители, бессознательно преследуя свои собственные цели, не поощряют спонтанное стремление ребенка к автономии. С точки зрения родителей стремление ребенка не верно, даже жестоко, и не соответствует желаниям и ожиданиям в отношениях ребенок-родитель. В психической реальности родителей, родитель повреждается действиями ребенка. Ребенок, не выполняя функцию продолжения (нарциссического расширения) своего родителя, порождает боль, депрессию и обиду у родителей. Такой сценарий может продолжиться насилием или иными действиями родителей и ответными реакциями ребенка. По существу, в интерсубъективной реальности ребенок всегда не прав. Это и есть причина негативной оценки базовых представлений ребенка о себе, и последующих проявлений патологии нарциссизма Я во взрослой жизни. Ребенок научается, что нахождение в симбиотических отношениях, соответствие ожиданиям родителей, вознаграждается родительской любовью, удовольствием и одобрением, хотя это и требует разрушения Я (т.е. разрушения собственного опыта). Такие состояния слияния предшествуют взрослым проявлениям объектного нарциссизма. Контакт с окружением, таким образом, сводится к реакции отражения или намеренному продуцированию, а не к спонтанным действиям. Следовательно, действия индивида не имеют корней в устремлениях личности, не дают возможность развиться чувству самости, и не способствуют самоуважению. Напротив, они порождают чувство всемогущества и стремление к бессмысленному разрушению.
Кинстон пишет, что действия, вызывающие желаемый отклик у родителей, могут быть механизированными и при этом эффективными, но они не затрагивают ключевых вопросов: Кто я есть? Что я думаю? Ребенок научается добиваться удовлетворения, растворяясь в родительском чувстве благополучия, не имея конфликтов, но и собственных потребностей/нужд, включенных в состояние объектного нарциссизма. Благодаря врожденной индивидуальности ребенка, он колеблется между индивидуацией и самодостаточностью с одной стороны и симбиозом, насильственно навязанным или поощряемым родителями, с другой.
Место для стыда
Описанные в литературе клинические исследования легко укладываются в точку зрения, что стыд появляется в состоянии нарциссизма Я и ассоциируется с влечением к состоянию объектного нарциссизма. Эрик Эриксон (1968), описывая стыд, обращает внимание на существующий предел способности (как у детей, так и у взрослых) переносить страдания из-за неадекватных требований, которые вынуждают их считать себя, свое тело, свои нужды и желания порочными и грязными, и заставляет поверить в непогрешимость тех, кто их судит. Иногда, индивид может отвернуться от окружающих, втайне не обращать внимания на мнение других, и считать злом сам факт их существования. Он помещает стыд в рамки понятия осуждения, и связывает его с проблемой зла. Отвержение окружающих рассматривается при этом проявление объектного нарциссизма, как реакция на тип взаимоотношений родителей и ребенка, описанных выше.
Существует ли «бессознательное чувство стыда»?
Эмоции в своем определении опираются на какое-либо действие человека: для вины – это необходимость в наказании, для тревоги – импульс к бегству. Эти действия обеспечивают воображаемое облегчение переживания и могут проявляться многообразными способами. Если наблюдается только действие, психоаналитик говорит о «бессознательном» переживании. Действенная составляющая стыда – попытка спрятаться. Это может выражаться в более очевидной фантазии – желании провалиться сквозь землю. В этом действии наблюдаются обе стороны нарциссизма: уход от собственного Я и защита Я – относятся к нарциссизму Я; отождествление себя с землей (матерью) – объектному нарциссизму.
В процессе анализа, пациенты с нарциссическими нарушениями зачастую «не здесь» (витают в облаках). В ассоциациях и материале сновидений часто открывается, что они прячутся и пытаются устанавливать взаимоотношения с помощью посланника (своего представителя), который говорит за них и о них. Прямые взаимоотношения ощущаются как грязные или мерзкие и неприемлемые и, если они случаются, появляется стыд. Можно рассматривать «потребность спрятаться» как выражение бессознательного чувства стыда. Довольно часто, как в анализе, так и вне анализа, это проявляется в затворническом или скрытном поведении.
Стыд и несостоятельность
Каким образом понятие стыда могло смешаться с идеями о недостатках или неправильных поступках? Одним из объяснений могла бы быть сравнительная сложность этого переживания, и, поскольку реакция индивида на болезненные переживания отличается многообразием проявлений и способов защиты, налицо огромное количество психологических фактов, которые можно систематизировать различными способами. Вполне вероятно, что невозможность естественно уместить концепцию стыда в рамки структурной и топографической модели, подтолкнуло психоаналитиков к идее связать стыд с такими понятиями как вина или неполноценность, легко вписывающимися в эти модели. Как правило, разрушительность объектного нарциссизма, конечно же, приводит к переживанию вины или несостоятельности, то есть, стыд действительно имеет временные связи с этими переживаниями.
Стыд, любовь и сексуальность
Родители могут получать огромное нарциссическое удовлетворение от своих детей, во время слияния ребенок разделяет его в полной мере и особенно интенсивно. Стыд, таким образом, связывается с самозабвением (отказом от Я), восторгом, экстазом и сексуальностью. Даже во взрослой жизни, сексуальность ассоциируется с переживанием слияния и содержит элемент отношения к партнеру как к вещи. Поэтому, а также по причине телесной близости и обнажения, сексуальность никогда не может быть полностью свободной от стыда. Стендаль (1822) писал «Скромность (т.е. стыд) есть матерь любви» (цитируется по Кинстон, 1983). Близость и сексуальность могут освободиться от стыда, только став бесчеловечными, что неизбежно приведет к перверсиям.
Утверждение, что положительные чувства высвобождают стыд (Levin, 1978), по мнению Кинстона, не совсем верно и упускает из виду тот факт, что любая упомянутая форма Я/объектных отношений служит субстратом для стыда. Привязанность приводит к стыду, когда ребенок обнаруживает, что родители принимают только определенную форму привязанности: ребенок должен любить родителей так, как родители хотят, чтобы их любили, и в ответ родители будут поступать также по отношению к ребенку. В этой битве ребенок может либо сдаться, либо продолжать сражаться; конечно, поражение настолько индивидуально (лично), что, сдавшись, ребенок не обретет безопасность, а напротив его существование и самооценка подвергнется еще большему нападению. Враждебность, таким образом, может стать укрепляющей Эго функцией (Freud, 1956).
Стыд и агрессия
Часто говорят, что стыд порождает агрессию (Stierlin, 1977) и ведет к объектному нарциссизму. Движение между состояниями объектного нарциссизма и нарциссизма Я приводит к типичной инстинктивной разрядке, агрессивной и либидинальной (Kinston, 1982), однако стыд скорее – не причина разрядки, а самостоятельный феномен. Так, например, можно найти описание (Stierlin, 1977), когда пациент напал на аналитика вне сессии, а затем пришел с чувством вины по этому поводу. Он попытался оправдать нападение, ища недостатки в аналитике. Как только это было интерпретировано, пациент расплакался. Стерлин, приводящий данный случай, пишет: «Пока он плакал, он был переполнен стыдом. Он назвал свои рыдания презренным шоу и слабостью и обвинил меня в том, что я явился их причиной. Он снова напал на меня по причине своей унизительной ярости».
Понимание Стерлина следующее: пациент переживал вину за свои нападения и попытался избежать этого описанным способом. Интерпретация его действий привела к депрессивному ответу и осознанию ответственности. Затем пациент столкнулся с выбором. Либо он увидит, что нападает и причиняет боль другому, но цена этому – переживание вины и слабости; либо он слепо и бесчеловечно продолжит нападать и останется в неведении относительно причин своих действий. В момент такого выбора, ненадолго столкнувшись с негативно окрашенной слабостью, он испытал переживание стыда. Он выбрал нападение, использую реакцию презрения к самому себе в качестве оружия и попытки восстановить самооценку. Наряду со стыдом, пациент испытывал чувство неполноценности, о чем свидетельствуют его первоначальные попытки найти недостатки у аналитика. Последующее состояние основано на конфликте между Эго и Супер-эго, побуждающеuj к агрессивной разрядке (Alexander, 1938).
В заключении можно сделать некоторые обобщения:
А) Стыд переживается не просто по причине несовершенства, неправильных действий или несоответствия между тем, кто ты есть на самом деле и тем, кем ты хочешь быть (это скорее приведет к переживанию чувства вины, неудачи, неполноценности). Важную роль в переживании стыда играет Эго идеал. Пока будет существовать стремление к любви и одобрению, возникновение стыда, похоже, неизбежно.
Б) Переживание стыда – это неприятное чувство, связанное с поддержанием нарциссического равновесия. Хотя Супер-эго/Эго-идеал являются ключевыми внутренними регуляторами нарциссического равновесия, также большую роль играет давление со стороны внешнего мира и внешних воздействий.
В) Все родители используют свое положение, чтобы получить от ребенка пищу для нарциссизма (Freud, 1914). Если это не получается, ребенок незаслуженно страдает и может впоследствии быть эмоционально неполноценным. В патологических случаях родительские запреты, предписания или ценности по большей части индивидуалистичны, нестандартны и служат в первую очередь для собственного развлечения, забавы, и лишь затем целям воспитания. Такие меры воздействия направлены на спасение родительского нарциссизма и нарушают права развивающегося ребенка. Это становится серьезной проблемой в обществе, и необходима ответственность, правдивость, справедливость, честность и осознание психической реальности. Ответ ребенка «закрыться». Это и есть этимологический корень «стыда». Его переживания теряются в материнских репрезентациях через проецирование, а внутри через подавление под защитным покрывалом. Этот исключительно нарушенный паттерн взаимодействия родитель-ребенок был приведен, чтобы помочь нам поместить стыд в рамки теоретической модели, являющейся корректной с точки зрения феноменологии. Стыд инстинктивно присущ человеческой природе потому, что, как описано выше, здоровое родительское воспитание включает в себя насильственную социализацию и нарциссическое удовлетворение ребенком.
Предлагаемая «оптимальная» позиция такова: способность переживать стыд также важна, как и способность чувствовать вину. Вина хорошо описана с помощью теории инстинктов и структурной модели психики. Она предполагает, что мы осознаем, когда наша агрессия причиняет вред тем, кто нам дорог или тем, кто в состоянии нас наказать. Стыд, похоже, относится скорее к теории индивидуации, и его феноменология с большой долей успеха описана в терминах объектных отношений. Стыд подразумевает осознание наличия выбора, возможных вариантов, поступить разрушительно или созидательно.
Об авторе:
Марина Ботош, психолог и студентка интегративной программы Балтийского института психотерапии
Литература:
Alexander, F. (1938) Remarks about relation of inferiority feelings to guilt feelings. Int. J. Psychoanal. 19: 41-49
Benedict, R. (1948) The Chrysanthemum and the Sword: Patterns of Japanese Culture. — London: Houghton Mifflin
Erikson, E. (1968) Identity: Youth and Crisis. London: Faber and Faber
Jacobson, E. (1964) The Self and Object World. New York. Int. Univ. Press
Kernberg, O.F. (1975) Borderline Conditions and Pathological Narcissism. New York. Jason Aronson.
Kinston, W. (1980) A Theoretical and technical approach to narcissistic disturbance// The International Journal of Psycho-Analysis; London
Kinston, W. (1982) An Intrapsychic Developmental Schema for Narcissistic Disturbance. International Review of Psychoanalysis, 9:253-261.
Kinston, W. (1983) A Theoretical Context for Shame. International Journal of Psychoanalysis, 64: 213-226
Kohut, K. (1971) The Analysis of Self. NY: Int. Univ. Press.
Laplanche, J. & Pontalis, J.B. (1973) The Language of Psychoanalysis. London. Howard Press
Levin, S. (1978) Internal mechanisms that support the acting out of destructive impulses. Int. Rev. Psychoanal. 5: 55-60
Freud, S. (1896) Further remarks on the neuro-psychoses of defense. S.E. 3
Freud, S. (1914) On Narcissism: An Introduction. S.E. 14
Freud, S. (1933) New introductory lectures on psychoanalysis. S.E. 22
Piers, S. & Singer, M.B. (1953) Shame and Guilt. Springfield, Thomas
Sandler, J. (1960) On the concept of superego. Psychoanal. Study Child, 15: 128-162
Stierlin, Н. (1977) Shame and guilt in family relations. In Psychoanalysis and Family Therapy. New York: Jason Aronson
